Если бы не Ногай, или Почему поднялась Москва

Словно рыцарь, лишённый наследства, или Бесправный джучид

В статье Золотая Орда: от Ясы к Корану я обещал написать о Ногае, чья личность находится в тени беклярбека Мухаммада Кичига – Мамая русских летописей – и эмира Едигея. Один видится нам со школьной скамьи проигравшим Куликовскую битву неудачником, второй – победителем на Ворскле, едва не взявшим Москву в 1408 г.

Все трое хоть и временщики, но выдающиеся представители золотоордынской элиты. Однако именно Ногай оставил наибольший след в русской истории, ибо невольно способствовал возвышению Москвы и складыванию вокруг нее единого государства. Каким образом? Поговорим.

Подобно Мамаю и Едигею, Ногай не имел прав на престол. И не потому, что будто бы не принадлежал к «Золотому роду» Борджигинов. Принадлежал. Ибо приходился правнуком Чингизхану и внуком Джучи, соответственно, был близким родственником Бату.

Проблема заключалась в рождении деда Ногая от наложницы, при том что в Монгольской империи не было бастардов. Отцы-чингизиды признавали своих детей не только от законных жен, но и от наложниц, наделяя их улусами. Однако согласно Ясе дети от вторых не имели прав наследования трона, пока живы рожденные законными супругами.

Поэтому точнее было бы сказать об отсутствии у Ногая фактических прав на трон. В целом громоздкая система престолонаследия, свойственная придерживавшимся полигамии кочевым обществам, приводила к кровавым эксцессам при транзите власти и нередко к распаду неисчерпавшим свой ресурс централизованного развития государств, в том числе и Золотой Орды.

Своим продвижением в верхний эшелон элиты Ногай обязан эмиру Берке, хотя сам он, по словам медиевиста Р. Ю. Почекаева, позже говорил о данном ему Бату поручении блюсти порядок в Улусе Джучи. Историк обоснованно ставит подобное утверждение под сомнение. Даже с учетом неясности точной даты рождения Ногая во времена правления Бату он был слишком молод для столь высокой миссии.

А вот Берке действительно приблизил Ногая. Причина проста: в посвященном исламизации Золотой Орды цикле речь шла об устранении эмиром от власти семьи Бату. Соответственно, Берке нуждался в опоре, состоящей из преданных ему джучидов и нойонов, желательно из второго эшелона, которым было к чему стремиться и что терять.

Берке сразу же поручил Ногаю провести кампанию против главных своих врагов в борьбе за Закавказье – Хулагидов. Однако как полководец Ногай оказался не слишком удачлив, потерпев поражение от войск ильхана – первое, но далеко не единственное.

В этом плане Ногай мне напоминает Ричарда Львиное сердце – храброго, харизматичного и любимого войсками, но не сказать чтобы наделенного стратегическим мышлением полководца, хотя тактиком он был неплохим, свидетельством чему битва при Арсуфе в 1191 г.

В ряде случаев и Ногай действовал тактически грамотно. Например, когда Берке поручил ему освобождение томившегося в ромейском плену своего союзника бывшего сельджукского султана Кей-Кавуса II, Ногай справился с этим без серьезного кровопролития, освободив бывшего султана и доставив его в Сарай.


Однако после смерти Берке Ногай допустил ошибку и не поддержал внука Бату Мену-Тимура – будущего первого золотоордынского хана, независимого от Монгольской империи. Во внутриполитической борьбе победа осталась за Менгу-Тимуром, не ставшим обострять и без того неустойчивые отношения внутри семейства джучидов и отправившим Ногая в его дунайские владения.

Оказавшись на периферии золотоордынской политической жизни и будучи предоставленным самому себе, обладавший армией и бюджетом, Ногай установил дружественные отношения с египетским султаном Бейбарсом, возможно, приняв ислам с именем Иса, и женился на внебрачной дочери императора ромеев Михаила VIII Евфросинии.


Менгу-Тимур не вмешивался, предпочитая, как бы сейчас сказали, не расшатывать лодку. Но в 1280 г. он умер. Междоусобная борьба в Золотой Орде возобновилась.

Ногай поспешил в Сарай, окунувшись в водоворот событий и вынырнув из первого их акта с возведенным им на трон братом покойного Менгу-Тимура – Туда-Менгу. Однако отношения между ними не сложились. Отчасти проблема обуславливалась Русью.

Русские во всем «виноваты»

Еще в домонгольский период происходило разделение Руси на Юго-Восточную, с центром в земле Галицко-Волынской, и Северо-Восточную, со все более, со времен Андрея Боголюбского и Всеволода Большое Гнездо, усиливавшейся землей Владимиро-Суздальской.

В предмонгольский период формировался и третий военно-политический центр на Руси – Черниговская земля, равно как и особняком стоял Великий Новгород, самостоятельность которого оспаривали владимиро-суздальские князья.

Уточню: я намеренно не называю упомянутые земли княжествами, поскольку, как отмечает выдающийся медиевист А. А. Горский, подобного рода терминология не отражает реального положения дел на контролируемой многочисленным семейством Рюриковичей территории, и в Средневековье наши предки подобного рода категориями не мыслили.

Как выше было сказано, Ногай проводил активную политику на Балканах, в частности, вмешивался в распри болгарских царей, совершал походы в Венгрию и Польшу.

Не в географическом, но политическом плане частью упомянутого региона была Галицко-Волынская, Киевская и, частично, Черниговская Русь. На союз с Венгрией ориентировался Даниил Галицкий – единственный король в российской истории, которого уместно называть не только Галицким, но и Киевским, поскольку соответствующий стол он занимал непосредственно в период монгольского нашествия. То же самое и в отношении Михаила Черниговского, также побывавшего киевским князем.

Оба породнились с венгерским королем Белой IV: сын Михаила Ростислав женился на дочери короля Анне, а Лев Даниилович сочетался браком с другой его дочерью – Констанцией. В свою очередь претендовавший на Далмацию Бела IV играл важную роль на Балканах, втягивая в нее и русских родственников.

Соответственно, их земли не могли оказаться вне орбиты влияния самого могущественного регионального правителя, чувствовавшего себя в подбрюшье Европы как рыба в воде.

Но внимание Ногая к Южной Руси не устроило Туда-Менгу, точнее – его окружение, ибо хан, как мы отметили в прошлом материале, возможно, мечтавший о самосовершенствовании суфий, тяготился своими обязанностями. Да и опекающая его рука Ногая оказалась слишком тяжела.

Впрочем, как и любой конфликт в мировой истории, размолвка хана и беклярбека лежала в экономической плоскости и обуславливалась получением доходов с вассальных территорий. Окружение Туда-Менгу готово было сквозь пальцы смотреть на дипломатическую и военную активность Ногая, но лишаться поступлений в казну существенной части доходов не собиралось.

Конфликт спровоцировали сами Рюриковичи, один из которых – Андрей Городецкий – обратился к Туда-Менгу с жалобой на старшего брата Дмитрия. Оба – сыновья Александра Невского.

Мы не будем углубляться в склоки князей, но обратим внимание на любопытную психологическую деталь. В домонгольский период имевшие скандинавское происхождение князья воспитывались в рыцарской традиции, сложившейся на фундаменте военной культуры германских вождеств (chiefdom), преломленной через призму христианских представлений. Своеобразных. Дело в том, что христианские миссионеры пытались донести Благую весть до суровых воинов, для которых мир не виделся естественным состоянием, на понятном им языке.

В рамках подобных представлений Христос военной элите – сначала германской, а потом и скандинавской, осевшей в Сицилии, на юге Италии, Северо-Западе Франции, в Британии, Поднепровье и Волжско-Окском бассейне, – представлялся именно как Бог военной победы, Пантократор.

А военная победа немыслима без личной доблести правителя, его славы и удачи, причем последнюю следует мыслить не в нашем обыденном представлении, а в сакральном плане. Помните примерные строки из школьного учебника: «Вождь сражается за славу, дружина – за вождя». «Сражается за славу» Церковь наполнила иным содержанием, добавив к рыцарскому идеалу культ Девы Марии.

Соответствующую рыцарскую, основанную на личной доблести, поведенческую модель восприняли князья от Владимира I до Мстислава Великого. Яркие примеры – Мстислав Храбрый и, согласно легенде, вызвавшая его на поединок Ингигерда – жена Ярослава Мудрого. Эту модель можно выразить словами: в бой с открытым забралом.

И вот монгольское нашествие, приведшее к катастрофическим потерям в военной корпорации, в течение одного-двух поколений трансформировало поведенческие модели князей, следствием чего стало появление таких деятелей, как Андрей Городецкий или Иван Калита.

Важно принимать во внимание следующее. В домонгольский период князья не знали над собой сюзеренов, в руках которых была в том числе и их жизнь. Подобного рода бытие, если следовать марксисткой терминологии, не могло не определить сознание Рюриковичей. Отсюда краеугольный камень ментальных установок князей: не битва, а подкуп сюзерена. Разумеется, речь идет о ситуации в целом, а не об известных исключениях.


Трансформация поведенческих моделей князей, формирование в их картине мира несвойственных предкам представлений о пребывающей над ними и наделенной сакральными функциями царской власти приводили к апелляции при разрешении внутрисемейных – а Русь, по словам выдающегося медиевиста А. В. Назаренко, была владением семьи Рюриковичей – споров к монарху. Вопрос заключался в его выборе.

В последней четверти XIII столетия немалая часть выбрала Ногая. Причину назвал А. А. Горский:


Ситуация в Орде второй половины XIII столетия открывала окно возможностей для манипуляции – князья были неплохо осведомлены о происходящем в Сарае. Их апелляция к воле Ногая и Туда-Менгу, тонкая игра на амбициях золотоордынцев и втянула обоих в конфликт на почве столкновения интересов в русских землях. Та же известная со школьной скамьи Дюденева рать – не карательный поход татар, а военная помощь хана Тохты в ответ на просьбу о ней боровшейся с Дмитрием Александровичем ориентированной на Ногая коалиции князей, в число которой входил и Даниил Московский.


Но с Тохтой мы забежали немного вперед. Сначала Ногай сверг Туда-Менгу, возведя на трон племянника Менгу-Тимура – Тула-Бугу.

Джиджек-хатун или Ищите женщину

Власть Ногая тяготила группировавшуюся вокруг Тула-Буги элиту. Кроме того, беклярбек провел очередную неудачную кампанию против Хулагидов.

Но недостаток полководческого таланта Ногай компенсировал политическим чутьем. Узнав о зреющем против него недовольстве, он решил заменить Тула-Бугу упомянутым Тохтой, видимо, оценивая его так же, как позже бояре Михаила Романова. Перефразирую: «Тохта, де, молод, и мне будет поваден». Будущему хану как раз исполнилось шестнадцать.

Для устранения Тула-Буги беклярбек разыграл целый спектакль. Но ему требовалась поддержка. Ее оказала влиятельная в Сарае вдова Берке Джиджек-хатун. Вообще, политическая роль женщины в «Золотом роде» – отдельная и сама по себе интересная тема.

Ногай изобразил в своем шатре умирающего, а Джиджек-хатун отправила к хану гонца: старик хочет примириться с тобой перед смертью и смиренно просит прийти к нему.

Трудно сказать, заподозрил хан что-то или нет, но он явился, был схвачен и казнен. Тохта взошел на престол, а раскрученный беклярбеком маховик репрессий набирал обороты, перемолов в своем жернове и Джиджек-хатун. Однако подобная политика имела и неизбежную оборотную сторону. Да, Тохта был молод, но вокруг него стала формироваться оппозиция беклярбеку, им недооцененная.


Несмотря на неудачи в войне с Хулагидами, на международной арене для Ногая примерно до 1298 г. все складывалось как нельзя лучше. Вассалитет от него – не от Сарая, а именно от Ногая, – по словам Р. Ю. Почекаева, признал сербский краль Стефан Милутин. В зависимости от беклярбека были болгарские правители. Ногай чеканил собственную монету.

Роковая ошибка

Но вот здесь он допустил ошибку: на монетах было не только его имя, но и имя сына – Джуки. К этому добавился выход из-под контроля беклярбека болгарских и сербских земель, военный потенциал которых, столь ему необходимый при назревавшем конфликте с Сараем, он не мог использовать.

Мы не напрасно упомянули 1298 г. В следующем 1299-м военно-политическая обстановка в Золотой Орде сложилась уже не в пользу Ногая. Лишенный опоры балканских вассалов, он решил обрести поддержку в лице своих традиционных врагов, направив посольство к правнуку Хулагу – ильхану Газану. Цель: смена сюзерена.

Понимая, что согласие обернется войной с Золотой Ордой, Газан отказался. Да и на практике предложение не выглядело реализуемым: дунайские владения Ногая располагались слишком далеко от державы ильхана.

В 1299 г. Тохта выступил в поход против беклярбека и разгромил его войска на берегу Южного Буга. Джука бежал, а Ногай попал в окружение и погиб от руки русского воина из армии хана.


Каким же образом конфликт Тохты и Ногая привел к усилению Москвы? Выше было сказано о том, что значительная часть южнорусских князей поддержала последнего. В их числе, как мы помним, оказался и Даниил.

После поражения беклярбека часть прежде всего черниговских бояр, включая Федора Бяконта – отца будущего митрополита и воспитателя Дмитрия Донского, Алексия, – перебралась со своими дворами – термин, пришедший на смену дружине, – в Москву, существенным образом повысив военный потенциал Даниила и его потомков. Это и стало отправной точкой возвышения Москвы и Северо-Восточной Руси в целом.

А вот победи Ногай Тохту и передай власть не марионетке джучиду, а Джуки, сформировав преданную элиту, поддерживающую сына и новую династию в целом, то, кто знает, как повернулась бы история и Руси, и Золотой Орды. Впрочем, история не терпит сослагательного наклонения.

Использованная литература:
Горский А.А. Русское Средневековье. М., АСТ. 2022.
Почекаев Р.Ю. Цари ордынские. Биографии ханов и правителей Золотой Орды. СПб., 2010.
Селезнев Ю.В. – Элита Золотой орды. Казань: Издательство «Фэн» АН РТ, 2009.